«Сделано в Сочи»

В Сочи завершается 27-й национальный кинофестиваль «Кинотавр». Событием его делают люди, которые не попадают в титры

На момент сдачи номера еще не опустела гостиница «Жемчужина», где живут гости и участники фестиваля, а со сцены Зимнего театра еще не прозвучали имена победителей. Нет сомнений, что о них будет написано очень много, ведь именно они — режиссеры, актеры, продюсеры — и есть звезды фестиваля. «Огонек» же решил поговорить с теми, к кому обычно не тянутся объективы фотографов и микрофоны журналистов — о «Кинотавре» рассказывают люди, которые заставляют фестивальный механизм работать бесперебойно, делая сочинский кинофорум самым авторитетным и привлекательным для индустрии.

Наталья Якушкина, руководитель службы протокола:

Все гости и участники «Кинотавра» проходят через меня. «Проходят» формально: я их приглашаю, рассказываю, как они будут жить и что делать. Моя работа — любить этих людей и отвечать на их вопросы. На свой первый «Кинотавр» я приехала 17 лет назад, начинала при Рудинштейне и Янковском. Сама я из Подольска, к кино никакого отношения не имела. Танцевала в ансамбле «Фантазия». Рудинштейн был его учредителем, увидел меня, пригласил. Говорю ему: «Марк Григорьевич, я же ничего не умею. Что я там буду, на столах танцевать?» Он сказал: «Научишься». Меня «бросили» на VIP-гостей. Я тогда вообще, кроме Кобзона и Говорухина, в лицо никого не знала — кто эти люди, как с ними работать… Помню, встречали мы певца, большую эстрадную звезду, и пропустили рейс. В гневе он решил поселиться не в «Жемчужине», а в другом отеле. Все страшно переполошились, Рудинштейн, Янковский, Говорухин и Розенбаум решили поехать извиняться. Дают мне огромный букет цветов, и Олег Иванович говорит: «Ну, Наташа, кидаем тебя на амбразуру, спасай фестиваль». Я говорю: «В смысле? Мы же ему только цветы подарим, да?!» А у самой в голове страшные мысли… В итоге, конечно, все посмеялись, Говорухин сказал: «Ну что ты его слушаешь? Он шутит! Подаришь цветы и уйдешь, никто тебя не тронет». Тогда вообще много всякого происходило. Помню, как на пляже орала музыка до четырех утра, и наши звездные старички не могли заснуть. Рудинштейн выбежал, красный как рак, и так орал, точнее, сипел от ярости, мы даже не разбирали слов. В результате он вырвал провода из колонок — оказалось, Нонна Мордюкова так страдала от шума, что легла спать в ванной. Потом я плавно перетекла в службу протокола — билеты на просмотры и церемонии, рассадка в зале. Это же целая политика — кто с кем дружит, кого с кем сажать. Когда я начинала носиться вокруг гостей фестиваля, мне было 23, сейчас так же ношусь, но мне почти 40. Иногда хочется сказать: «Слушайте, я уже в том возрасте, когда мне ваши капризы побоку». Но это моя работа, и очень любимая. Мне все равно, какие здесь люди, я буду расшибаться для них в лепешку.

Александр Рубин, руководитель службы кинопоказа:

Моя компания сотрудничает с «Кинотавром» 12 лет: мы делаем так, чтобы кино состоялось технически — с точки зрения изображения и звука,— и все эти годы пытаемся приносить на фестиваль все новое и лучшее, что есть в индустрии кинопоказа. Работать здесь непросто. В Канне, например, фестивальная активность происходит на нескольких десятках площадок. В Сочи же мы ограничены рамками, точнее, стенами одного Зимнего театра. Программа фестиваля, имеющая в общей сложности около 300 часов показа, требует, чтобы у нас было еще минимум два раза по столько времени на ее подготовку. Мы должны весь контент куда-то закачать, а эта процедура не очень похожа на перенос любимого сериала с одного гаджета на другой. Это сложный процесс, связанный в том числе с защитой от несанкционированного копирования. И бывало так, что закачка контента завершалась за минуту до входа зрителей в зал. Ведь время загрузки на сервер — это фактически реальная продолжительность картины. Можно прождать 1 час 59 минут и за минуту до конца фильма обнаружить ошибку закачки. Что я чувствую в такие моменты? Холод внутри. И ощущение роста седых волос. Еще мы показываем кино на площади, для горожан. У нас один из самых больших экранов в России, шириной 20 метров. Просмотр под открытым небом, с хорошим звуком и изображением — штука очень запоминающаяся. Ажиотаж, который происходит на площади, это подтверждает: люди сидят в проходах, на земле, на подушках, на сумках и видеть это просто здорово.

Ира Мышкина, секретарь большого жюри:

Я начала работать в Союзе кинематографистов в 77-м году — в приемной Кулиджанова. После перестройки перешла в Дом кино заместителем директора. Когда появилась премия «Ника», стала ответственным секретарем Киноакадемии, отработала 25 «Ник». Нынешний «Кинотавр» — мой десятый в качестве секретаря большого жюри. Я составляю регламент его работы. Это основа всего, потому что при обсуждении фильмов возникают самые разные ситуации и должен быть жесткий механизм регулирования. Например, есть правило — одному фильму не может быть вручено больше двух призов. Другое правило — члены жюри не имеют права общаться с прессой по поводу просмотренных фильмов. Нежелательно выходить из зала во время просмотра. Рассказывать, как проходит обсуждение конкретных фильмов, не имею права, но некоторыми историями поделюсь. Помню, обсуждался главный приз за мужскую роль — замечательную работу одного актера. Два члена жюри голосуют «за», пять «против». На следующий год этот актер приезжает уже как член жюри и мне рассказывает: «В прошлом году ко мне подошли пятеро членов жюри и каждый сказал, что голосовал за меня. Пять из семи — за! Но приз-то я не получил…» Самое драматичное — финальное заседание. Нас вывозят далеко от «Жемчужины» — в какой-нибудь санаторий или ресторан,— а возвращают прямо на церемонию закрытия. Это делается, чтобы обеспечить жюри максимальный покой при обсуждении, а еще — изолировать от прессы и остальных участников фестиваля. Соблазн узнать результат у всех, конечно, огромный, и были случаи, когда одним кивком люди давали понять, кто получил или не получил приз. В состав жюри обычно входит режиссер, актер, актриса, оператор, продюсер, сценарист, один раз был композитор. И обязательно критик. Помню «Кинотавр», когда председателем жюри был мастер, режиссер с потрясающей фильмографией. Мы посмотрели довольно одиозную картину, и председатель сказал, что она не оправдала его ожиданий. Встал молодой критик, долго объяснял свою позицию, бился, защищая это кино. После чего председатель, заслуженный человек, сказал: «Я готов поменять свое мнение». Меня это восхитило — редко бывает, чтобы большие мастера принимали чужие аргументы. Вообще, страшно жаль, что нельзя снимать заседания жюри, это был бы захватывающий фильм!

Марина Копанева, руководитель культурной программы:

На «Кинотавре» я 11 лет, организую выступления артистов и групп на церемониях и вечеринках. Директор фестиваля Полина Зуева выбирает исполнителей — кто в моде, кто сделает фестиваль ярче,— и мы вместе формируем программу. Дальше — моя работа: как прилетит артист, сколько песен споет, где будет жить, чем питаться — все это на мне. Самое сложное, конечно, райдер — список требований артиста к организаторам. Райдер бывает технический — касающийся аппаратуры — и бытовой. Вот бытовой чаще всего и является камнем преткновения. Когда у нас требуют в гримерку пять бутылок французского вина, по стоимости сравнимого с бюджетом фестиваля, мы объясняем, что вино будет, но, может, не такое французское. Бывают райдеры просто обидные — к примеру, сигареты за счет организатора. Ну вот ты куришь — у тебя что, своих нет? Хотя на самом деле короля, конечно, играет свита. Иногда артист даже не знает о многочасовых переговорах между мной и его агентом — какого года выпуска будет «мерседес», который повезет артиста из аэропорта, и будут ли в нем шторки. Мне чисто по-человечески это странно — жизнь такая короткая и прекрасная, а его волнует, будут ли шторки в машине те 40 минут, пока он едет в гостиницу. И чем моложе артист, тем больше у него этих понтов. Райдер Розенбаума я помню наизусть: кофе, чай, бутерброды. И все. А у молодых — страниц 12-15, и они искренне считают, что им такое положено.

Валерий Поляков, постоянный гость фестиваля:

Однажды я снялся в массовке у Рязанова, в «Старых клячах». А дальше снимался у всех режиссеров, в фильмах которых по сценарию были Сталин и Эйнштейн — я очень на обоих похож. На «Кинотавр» езжу каждый год: покупаю аккредитацию гостя, бронирую номер в санатории «Светлана». Езжу один, без супруги — она к кинематографу равнодушна. Достоинство «Кинотавра» в том, что он дает молодежи возможность показать свои первые шаги. Я в последнее время много работаю с молодыми и скажу по-глобальному: в кино не должны играть артисты театра. ВГИК выпускает актеров кино, они бедствуют, ищут, куда приткнуться, а экран заполонили наши театральные звезды. Пусть играют в театре и не отбирают хлеб у других! Еще кое-что я хотел бы поменять. Жюри «Кинотавра» состоит из одних профессионалов, а кино — искусство для народа. Надо эрудированных людей из народа привлекать — я с удовольствием вошел бы в жюри. Также имею замечание по поводу сценаристов: в программе фильмов указаны только режиссер и продюсер. А с кого спросить за некачественный сценарий? Вот я снимался в фильме «Доктор Хаос», играл пациента. Мне в сценарии непонятно — что за клиника такая, где оперируют и детей, и взрослых? Не бывает, чтобы все вместе — дети же не дадут людям нормально вылечиться! Так что я сценаристам хочу сказать: надо быть в курсе настоящей жизни, а не из головы придумывать. За долгие годы я создал очень востребованный образ: много снимался в кино, в реконструкциях, в рекламе — парацетамол, мезим, циркониевый браслет. У меня типаж своеобразный, вызывает доверие. Есть фото, где звезды у меня на руках — Глюкоза, Нелли Уварова, другие актрисы. Только жена ругается, она мне больше 50 кг не разрешает поднимать.

Лариса Лисинская, массажистка:

Когда я искала работу, в салоне красоты отеля «Жемчужина» мне сказали: «Придет наш работодатель, сделаешь ему массаж. Понравится — он тебя возьмет». Я сделала, он говорит: «Завтра выходи на работу». Было это 10 лет назад, так что этот «Кинотавр» — мой юбилейный. У меня свой массаж, авторский, но база лечебная — я же образование среднее медицинское имею, в больнице УВД большой опыт приобрела. И люди это понимают. Режиссер знаменитый, по заграницам много ездил, сказал: «Ты знаешь, что делаешь, а не просто хаотичные движения выполняешь». Мне это, конечно, очень лестно. У нас же прекрасная школа русского массажа, жаль, что она уходит в небытие. Мы своего не ценим, а тайское, китайское — мишура наносная. Русскому человеку нужен русский оздоровительный массаж. Я наблюдаю молодых актеров — у них все-таки представление, что весь мир крутится вокруг них. Старые — совсем другое дело. Марина Голуб, например, светлая ей память, какая женщина была! Молодежь не такая, нет. Для них обслуга как бы и не люди. А приходят ко мне взрослые режиссеры, члены жюри — всегда джентльменское поведение, отношение к женщине деликатное. Не знаю, может, вся эта чернуха, которая из телевизора льется, так на молодежь влияет. В прошлом году продюсер и режиссер меня на просмотр пригласили. Я пошла — люди ко мне ходят, надо им тоже приятное сделать. Названия фильма не помню, но мне понравилось. А телевизор я вообще не смотрю. Тот смысл, который в современное кино вкладывается, мне не интересен. И вообще, смотреть телевизор — значит перебивать канал своей связи с Богом. Для моей работы это очень даже вредно.

Валерий Чигарев, представитель «Кинотавра» в Сочи:

Я в Сочи много лет был на партийной работе, пока ее Борис Николаевич Ельцин не расформировал. Тогда я ушел в бизнес, стал директором филиала американской компании, которая была спонсором кинорынка на «Кинотавре». С тех пор я сотрудничаю с фестивалем — уже 26-й год. В Сочи у фестиваля много партнеров, обеспечивающих транспорт, питание, монтажные работы, так вот вся связь с городом идет через меня. За столько лет я, конечно, «Кинотавр» полюбил. Здесь другой менталитет: все-таки Сочи провинциальный город и на всем этот налет есть. Да, после Олимпиады появились отели, коммуналка улучшилась, но ментальность осталась. Я сам сочинец и не считаю себя птицей высокого полета. Так что для меня фестиваль и общение с его командой — очень хорошая смена обстановки. Кроме того, я себя считаю киноманом — пересмотрел практически весь российский кинофонд. Зарубежные фильмы смотрю только военные — наше поколение прошло через армию, нам это близко. А их фильмы на другую тему меня не трогают — весь их образ жизни, вот эта прерогатива избранности, она мне не нравится. У американцев и вообще у англосаксов есть такие амбиции — мол, мы великие и единственные. Это же не только в политике проявляется: взять недавний фильм «Война и мир», английский — не те там акценты, совсем не те… Я много лет проработал в партийных органах — был заведующим общим отделом райкома партии. Понятно, что большинство руководителей в городе хорошо знаю. Так что я такой… решатель городских вопросов. И очень рад, что в этом качестве полезен «Кинотавру».

Валерий Светлов, начальник службы безопасности:

Я возглавляю группу охранных компаний, которой скоро исполнится 23 года, на «Кинотавре» мы работаем 8-й год. Основных проблем у нас две: первая — люди, которые не имеют отношения к фестивалю, но стремятся на него попасть, вторая — сами гости фестиваля, которые очень сильно устают. Ведь что происходит с человеком, когда он перемещается из пункта А в пункт Б, особенно если пункт Б — это южный морской город? У человека происходит трансформация сознания. Ничем не обоснованная эйфория и ощущение свободы. От всего. Знаете, песня такая есть «Я свободен!». И эта эйфория предполагает что? Новые знакомства, а также употребление того, что эту эйфорию усиливает. Я это к чему веду: случается уставших гостей эвакуировать с нежелательных точек, где их могут увидеть папарацци, которые охотятся за жареными снимками. Просто фото звезды им неинтересно, а вот звезда упала или звезда подралась — это счастье. Так что тут мы сначала просим остановить съемку, а если человек не понимает — помогаем прекратить, помогаем удалить кадры. Разное бывает, конечно. Был случай, когда один очень известный актер сильно устал. Подходит к охране милая девушка и говорит: «Ребята, ему пора спать, проводите нас в номер». Мы их деликатно доставили в комнату. Утром он приходит завтракать: «Что там вчера было?» — «Вы с женой отдохнули, мы вас проводили в номер, вы легли спать».— «А я не женат…» Случай запомнился. Бывают и более яркие моменты, конечно,— вот Шарлиз Терон меня поцеловала. Сказала: «Сэнкью, Валери!»

Геннадий Авраменко, официальный фотограф «Кинотавра»:

Этот фестиваль — мой 14-й. Сейчас говорят: «О, «Кинотавр»! Ты в конкурсе, поздравляю… Такой-то снял то-то… Полный метр… Короткий метр… Увидимся, обсудим сценарий…» — в общем, все говорят о кино. Раньше же говорили: «О, «Кинотавр»! Ух, мы там вжарим-погуляем!» Начинал я здесь как папарацци. Учитывая нравы, царящие на фестивале времен Рудинштейна, раздолье для работы было невероятное — тогда, к примеру, разрешалась съемка на пляже. Там паслась куча желтых изданий, зачинались дети, разрушались браки, создавались семьи… Какие-то случаи из моей личной истории «Кинотавра», помню очень хорошо. Например, как приехала Сюзан Сарандон. Ее запретили фотографировать. Напротив ресторана «Дионис» отгородили кусочек пляжа, где она и залегла. А мы накануне активно отмечали показ чьего-то фильма. Вечеринка закончилась тем, что на моем бритом затылке хной нарисовали конопляный лист. Утром лежу на пляже, слышу, как надо мной кто-то хихикает и доносятся щелчки фотоаппарата. Смотрю, а из своей пляжной VIP-зоны на меня уставилась Сарандон и фотографирует. Естественно, я посчитал себя свободным от обязательств, достал камеру и тоже сделал несколько снимков. Но потом мы дружески сфотографировались вместе: она — лицом, а я — затылком. Карьеру папарацци я окончил в момент, когда фестиваль перешел под крыло Роднянского. Понял, что надоело разглядывать чужие сиськи, и стал официальным фотографом «Кинотавра». Работы много, спим мы часа по четыре, но даже это тревожный сон, прерываемый звонками: «Ты где? Срочно беги снимать — здесь все танцуют под «Дельтаплан»». Перед каждым «Кинотавром» люди делятся в социальных сетях фотографиями с прошлого фестиваля. Приятно, что большинство из них — мои. Неприятная часть моей работы — это: «Алло, какую ужасную фотографию ты повесил, можешь убрать?» Все избалованы фотошопом, отвыкли выглядеть, как нормальные люди — подглазья, морщины, веснушки… Делают из себя пластиковых кукол. Я недавно вернулся с Каннского фестиваля. В этом году там был дикий бардак, и, увидев Роднянского, который был в жюри, я написал в Facebook: «Александр Ефимович, возьмите Канн в свои руки, тогда здесь все получится». «Кинотавр» действительно стал идеально работающей машиной.

Маргарита Торшина, хозяйка таверны «Дионис»:

Когда-то на месте «Диониса» был старый разваленный бар. Я решила из него сделать ресторан. У мужа был серьезный бизнес, и он считал, что место грузинской женщины — в тени. Сказал: «На эту глупость ни копейки не дам». Тогда я собрала свои бриллианты, заложила их и на эти деньги стала делать таверну. Конечно, ресторан, в котором бывает такое количество звезд, должен иметь соответствующий персонал. Я каждому сотруднику говорю: «Хоть одна сплетня отсюда просочится — вы уволены». Мне приходилось через внутренний зал выводить актера, когда на веранде неожиданно появлялась его супруга. А у нас он сидел… не с супругой. Тут не нужны ни скандалы, ни чье-то испорченное настроение. Семейные ценности — с этим пусть люди дома разбираются. Здесь я хочу, чтобы они только ели и радовались. Бывает всякое, конечно. Один режиссер влюбился в девочку, которая тут продает цветы на пляже. Приходит ко мне: «Рита, что делать, я влюбился!» И плачет. А он женат. Я говорю: «Что ты плачешь? Это же счастье! Ты творческий человек, тебе это нужно!» Он говорит: «Но она такая молодая!» Я говорю: «Ну и что!» И вот у них уже ребенок подрастает. Недавно встретила его, он говорит: «Рита, ты мне новую жизнь подарила!» Если бы не моя поддержка — он бы тогда на этот шаг не решился. Но, конечно, главное — это еда. У нас есть блюдо, которое все обожают,— люля из курицы. Как-то ночью мне звонит член жюри «Кинотавра», очень известный человек, из самых великих: «Марго, мы заказали люля из курицы, нам уже полчаса их не несут! Нам утром вставать на просмотры, что за безобразие!» Начинаю разбираться. Выясняется, что весь день гости заказывали только люля, и фарш закончился. Поэтому членов жюри вежливо попросили подождать. Ведь что такое люля, если готовить по-честному? Надо прокрутить фарш, взбить его, дать время, чтобы он кислородом напитался, чтобы был легкий, как пух! Хотите сразу — тогда вам в «Макдоналдс», там с утра все готово. Плакать меня только один клиент заставил. Актер, продюсер известный. Заказал банкет по случаю презентации своего фильма. А мне надо было срочно покормить Сюзан Сарандон голодную, после самолета. Я ее сажаю туда, где должен быть банкет, кормлю. Синенькие с орехами, сациви — она восхищается. Тут прибегает этот продюсер. Видит Сарандон за столом, где должен быть банкет, и начинает на меня орать: «Да ты кто такая, ты завтра тут вообще не будешь работать!» Я забегаю во внутренний зал, там сидят у меня нефтяники — серьезные люди: «Можно вас пересадить?» И говорю Сарандон: «А на десерт приглашаю вас в наш специальный красивый зал». Банкет у продюсера начался минута в минуту, а я ушла на кухню и разрыдалась. В общем, если кто-то хочет работать со звездами, он должен быть ко всему готов. Но есть же люди совсем другой воспитанности и интеллигентности. Лунгин, Данелия — обожаю их, я их всех кормила. И в Москву меня часто приглашают: я сидела за столом на даче у Михалкова, рядом — Мерил Стрип, Руперт Эверетт… Я по-настоящему счастлива, что моя еда, мой ресторан свели меня с «Кинотавром», что я могу окружающим устраивать праздник. Голодные люди — злые люди, а я хочу, чтобы таких не было.

https://www.kommersant.ru/doc/3006698