Хорошо помню сцену из фильма «Ехали два шофера», когда вы въезжаете с грузовиком, полным коз, на сельскую площадь, а из динамиков звучит непередаваемо радостный голос: «С днем физкультурника, товарищи!». И у вас абсолютно соответствующее этой интонации и лозунгу выражение лица. Каковы ваши отношения с физкультурой в реальной жизни?
Начнем с того, что я абсолютный фанат зарядки. А что касается спортзала -, когда мне удается туда сходить, чувствую я себя после него гораздо лучше, чем до. Тело реагирует положительно и поднимается самооценка, что тоже немаловажно. Но делать это удается не часто. Так, извините, я вытащу свои зубные капы. Можете смотреть, ничего страшного, я не стесняюсь.
О, какая интересная вещь!
Я вам покажу. Сейчас… здесь немножко моих слюней… Вот смотрите, как это выглядит — очень круто. В отличие от брекетов, которые постоянно у тебя висят и их видно, это — абсолютно прозрачные пластмассовые штуки. Где-то в Америке их специально изготовляют, точно по моей мерке — чтобы фиксация, чтобы все четко. В идеале надо носить их 22 часа в сутки. Но вот я сейчас с вами хочу попить кофе, и должен их снять – кофе может окрасить пластик, так что с ними можно пить только воду или белое вино.
На время еды вы их снимаете?
Конечно, конечно, обязательно. С ними невозможно есть.
А целоваться в них как? Пробовали?
Целоваться можно хорошо. И когда кусаешь – получается не так остро.
Девушкам нравится.
Отлично. Давайте всё-таки про спорт
В спортзал у меня получается ходить очень стихийно — может быть, раз в две-три недели. Или, честно говоря, еще реже.
Откуда же при редких занятиях спортом такая роскошная физическая форма?
Зарядка. Спасибо большое родителям за то, что они вот эти свои гены в меня внедрили. Папа у меня худой, брат худой, мама нормальная. То есть ни у кого в семье не было проблем с лишним весом. А у меня и совсем нет. На мне как-то это совсем хорошо взялось, — я имею в виду мышцы, — и у меня очень хорошая мышечная память. Если я два-три раза подряд схожу в зал, мое тело сразу наливается какими-то прямо наливными яблочками и сливками с пенкой. Буквально так. Просто мгновенно реагирует — хоть на конкурс красоты иди. А мышечная память — она откуда? Она оттуда, что в 16 или, там, 17 лет я бросил все школы и абсолютно не знал, чем заняться. И начал у себя в Таганроге ходить в атлетический зал, где занимались штангисты – решил стать бодибилдером, сделать карьеру культуриста. У меня была книжка Арнольда Шварценеггера, такая желтая, большая, — с рисунками, фотографиями, объяснениями как что делать, и сколько. Мы были фанатами, целая компания — называли себя «качки». Двое из этой компании уже мертвы, к сожалению. Убили обоих. Да… было бы дико, если бы я остался тогда в Таганроге. Но, возвращаясь к физкультуре — я думаю, что мышечная память, наверное, запомнила вот это все с тех времен, и сейчас живо реагирует на какие-то физические упражнения. Но главное – я завел привычку делать зарядку. Постоянно.
Откуда эта привычка?
Знаете, во мне сочетаются две личности, две сущности. Одна содержит всё лучшее — творческое и человеческое. И эта моя часть понимает, что без развития, — и внутреннего, и внешнего, и физического, — ничего не получится в дальнейшем. А так как амбиции у меня достаточно большие, то я давно понял, что нужно становиться марафонцем. Не в смысле бегать марафон, а в смысле – двигаться вперед, что-то в себя вкладывать, готовиться на длинную дистанцию. Не сорвать куш и радоваться, а работать на перспективу.
То есть вы по натуре стайер, не спринтер?
Стараюсь им быть, да. И перебарывать как раз свою вторую ипостась.
Давайте про неё подробнее.
Дело в том, что я очень люблю жизнь. Скажем так — во всех ее проявлениях.
Перечислим проявления?
Может, не нужно? Скажем так – я люблю жизнь по полной программе. И вот этими двумя своими ипостасями я оперирую, пытаюсь держать между ними баланс.
Судя по вашей профессиональной востребованности, побеждает все-таки первая ипостась — амбиции и целеустремленность
В последнее время все сложнее собой управлять. Хотя, казалось бы, зрелость, 41 год. Но, видно, седина в бороду, а бес в ребро. Я знал эту присказку, прихваточку эту про седину давным-давно уже. Но месяца три назад сформулировал ее для себя абсолютно четко. И теперь мне надо учиться с этим жить.
Возвращаемся к зарядке.
Возвращаемся. Практически всю жизнь я время от времени занимался спортом, какими-то правильными телодвижениями.
Я знаю про атлетику, и про баскетбол, и про стрельбу
Это всё было до еще моего становления, когда я был, скажем так, парубком. А осознанные занятия спортом начались уже после 30 лет, после ГИТИСа. Я сформулировал, что занятия спортом мне жизненно необходимы. Жизненно. Какое-то прозрение в этом смысле меня посетило. Но лень, с одной стороны, плюс радости жизни, плюс ненормированный рабочий день, плюс график мой актерский — всё это меня сбивает с правильной настройки.
И всё-таки, как возникла привычка делать зарядку?
Зарядкой я начал заниматься, наверное, лет восемь назад. Каждый день. Ну, иногда себя жалею, в выходные дни. А в рабочие – железно, то есть минимум 5 раз в неделю. Недлинно — минут по 15, по 20. Даже если ночные съемки — отоспался, встал — зарядка. Сначала стакан теплой воды — у меня такая большая кружка, я ее – чпок! И пошел в душ. Какой-то там завтрак-не завтрак, орешки, в общем — что есть. И вперед, заряжаться.
Кто придумывал упражнения? Кто составлял комплекс?
Это все довольно банальные упражнения, очевидные. Для начала – уши массирую, где все точки энергетические, чтобы кровь стала циркулировать. Обязательно сценическая речь — разминка какая-то небольшая: проговариваю в темпе «би-би-би, бе-бе-бе, ба-ба-ба, ти-ри-ри» — выглядит смешно, я думаю, со стороны. Потом надо размять суставы – шея, плечи, кисти, локти, таз. Дальше мышечная часть — немножко отжимаюсь, подтягиваюсь, пресс качаю. У меня есть турник – я уголок делаю, подтягиваюсь в согнутом состоянии.
Сколько раз можете подтянуться?
Пятнадцать. А отжимаюсь – раз сорок-пятьдесят. Делаю один, два подхода — в зависимости от того, сколько у меня есть времени. А его обычно не так много.
Вы пробовали индвидуальные занятия с тренером?
Одно время я занимался в «Доктор Лодер» на Белорусской с прекрасным тренером. Александр Хохлов – его видео уже демонстрирует какой-то американский портал. Он потрясно знает свою работу, у него нестандартный подход, все происходит небанально. Это не просто штанга, а какие-то интересные дополнительные отягощения — цепи, какие-то канаты, балансы странные. У меня захватывало дух от удовольствия. Но обычно я занимаюсь сам, потому что точно знаю, что мне нужно.
Вы когда-нибудь следили за весом, за питанием?
У меня проблема с набором веса, мне нужно есть все подряд. Сейчас при росте 170 я вешу 62 кило. Лучший мой вес – это, конечно, 64. Но добиться этого веса я могу только с большим трудом.
То есть вы вообще можете есть, что хотите?
Всегда. И на ночь тоже ем, еще и протеин пью на ночь. Растительный протеиновый коктейль. Я очень не люблю чувство голода. В машине у меня лежат шоколадные батончики — такие, которые дают силу, энергию. Орехи у меня всегда в машине, разные, — кешью и всё такое, в сочетании с изюмом.
А в смысле регулярности питания – есть какие-то правила?
Нет, вообще никаких. Захотел – поел.
Вспомните, пожалуйста, фильм «Неваляшка». Физически тяжело далась роль боксера?
В детстве я занимался боксом, хотя совсем немного. А на съемке было тяжеловато. Знаете, у нас, конечно, удивительным образом происходит вот этот… кинопроцесс. Продюсеру по большому счету наплевать, как ты подготовлен. Надо снимать – значит, надо снимать. Если у тебя самого лично нет желания тренироваться, — ну, чтобы соответствовать как-то образу героя, — никто этим не озаботится, ни в каком контракте про это не напишут
А то, что ты будешь неубедительно выглядеть на экране – никого не волнует?
Если кого и волнует – только тебя самого. Так что я занимался всего лишь месяц, собственными усилиями. Мне, естественно, дали тренера, но тренировки я сам выбивал. За месяц, конечно, сделать из себя хоть какую-то видимость профессионала тяжело. Но, тем не менее, что-то у нас получилось.
Тогда я погрузился в этот мир и понял, что это целое искусство — бокс.
Не хотелось заняться боксом более серьезно, просто для себя, в качестве физической нагрузки?
Нет. Дело в том, что у меня до «Неваляшки» была огромная травма. В фильме «Бой с тенью» главную роль должен был играть Денис Никифоров, а я – его друга и спарринг-партнера, мы вместе ходили на тренировки. И у меня стала сильно болеть голова — буквально через 5-10 минут после начала тренировок опускался какой-то свинцовый холодный туман, странное очень ощущение. Я сказал об этом тренеру.
Это началось после какого-то сильного удара, или на ровном месте?
Это началось гораздо раньше, еще в детства, когда я грохнулся с третьего этажа. Под Таганрогом, — мне было тогда лет 12, — мы залезли на крышу кинотеатра, и там играли в деньги, «трусь-трусь» — так у нас это называлось. Потом захотели попасть внутрь, и я прыгнул в вентиляционную трубу. Кругом был нормальный пол, — он же потолок зрительного зала, — а под трубой — дыра, затянутая какой-то тряпкой. И я просто пролетел через неё в зал. Слава богу, там шел ремонт и не было кресел – а то бы я переломался весь. У меня было сильное сотрясение, открытый перелом левой ключицы, сломана рука. А еще мне удалили селезенку.
То есть вы живете без селезенки?
Да. У меня шрам здесь, вот, смотрите. В общем, на этих боксерских тренировках во время съемок фильма «Бой с тенью» я пожаловался тренеру на головные боли. Он говорит: «Да ты что! Срочно обследуйся». Я пошел к профессору-вьетнамцу, у которого до этого занимался борьбой «нятнам» — это старинная вьетнамская боевая система. Кстати, именно во время этих занятий я сформулировал, что физические упражнения мне жизненно необходимы. Этот профессор ставит иголки успешно, вообще — очень крутой дядька. Я пришел к нему с этими явлениями в голове, он говорит: «плохо, очень-очень плохо». Оказалось, что у меня был микроинсульт, то есть на грани микроинсульта. Я не стал дальше обследоваться, просто послушал этого профессора, который сказал «Тебе нужно все прекратить, не должно быть ни малейших сотрясений». И я перестал играть спектакли. Сделал у него два курса иглоукалывания по десять сеансов. Роль переписали, я перестал быть спарринг-партнером Дениса Никифорова. А через пару или тройку лет сам стал Неваляшкой. Это к вашему вопросу о том, почему я не втянулся в бокс.
Сейчас все с нетерпением ждут релиза фильма «Салют-7» с вашим участием.
Я сам фильма еще не видел, но говорят, что это прямо здорово. Буквально сегодня ночью я получил сообщение от кого-то, — не понял, от кого: «Паша, я посмотрела «Салют-7». Круто! Спасибо вам всем». И куча сердечек. Так что, надеюсь, это действительно очень здорово — то, что у нас получилось.
Как шла подготовка к роли космонавта в плане физических нагрузок?
Самое важное было – качественно показать невесомость. Поэтому было много баланса на тросах, нужно было грамотно крутиться, правильно махать руками. Так что мы подолгу на этих тросах висели. Конечно, нелегко долго висеть вниз головой, кровь приливает и ты не очень уютно себя чувствуешь. Пережимали постоянно пояса, резинки, на которых ты висел. В общем, достаточно муторная работа. 90 съемочных дней было на этом проекте, но наши продюсеры сделали процесс достаточно комфортным. Мы сразу договорились: заболела голова – стоп, опускаем.
Почему именно вас пригласили на эту роль?
Думаю, сработало моё сходство с героем – космонавтом Виктором Савиных. При каком-то повороте головы, под определенным углом зрения я на него похож немножко. Для меня это было очень любопытно и очень здорово, что мне предложили сыграть такого человека, технического специалиста высочайшего уровня, инженера, который сам строил космические корабли. Я – и вдруг инженер… это, конечно, удивительно. У нас с режиссером стояла задача показать моего героя как нормального человека. Не какого-то забронзовевшего умника, а обычного человека, у которого на земле осталась беременная жена, которому было что терять. Что касается технических терминов — разумеется, нужно было постараться их произносить органично, максимально естественно.
Было сложно учить текст, насыщенный профессиональной лексикой?
Нет, совсем нет. Для меня, к счастью текст заучивать очень просто.
Есть какие-то свои приемы?
Есть, конечно, прихватики разные, да, накопились за долгие годы. Прежде всего, мне нужно понять логику произносимых слов, логику текста, его задачу. И все — он как-то сам ложится, я его не учу. Это профессиональное уже: читаю пару-тройку раз перед сном, понимаю логику. Наутро еще пару раз читаю — и все, я его уже знаю. То есть с текстом у меня проблем нет.
А с чем у вас есть проблемы в профессии?
С бытовой памятью. То, что касается каких-то сюжетов, имен, телефонов, лиц, – это для меня большая проблема. Это мешает и в профессии, это мешает мне как личности.
То есть в целом памятью своей вы недовольны, а когда дело касается текста роли — включается какой-то другой механизм?
Абсолютно точно. Что касается работы, у меня все очень четко. Я давным-давно уже понял, что нужно быть профессионалом, и давно уже пытаюсь им быть.
Попытки явно удаются – вы ведь сегодня один из самых востребованных актеров.
Да, я ни разу еще до сих пор не сорвал ни одну съемочную смену — ни по тексту, ни по своему состоянию. Бывало, в разных состояниях приезжал на площадку, но никогда никого не подвел. И очень дорожу этим… мнением о себе.
Репутацией.
Репутацией. Да. Репутацией о себе.
У вас, по вашим словам, большие амбиции, и вы готовы к бегу на длинную дистанцию. В то же время, вы говорите о проблемах с самооценкой.
Моя самооценка — двигатель моего прогресса. Она заставляет меня, несмотря на любовь к жизни и всем ее прелестям, постоянно двигаться вперед, быть неудовлетворенным — собой, своими результатами, своей игрой, своим существованием.
Чьего профессионального уровня вы хотели бы достичь? На кого готовы ориентироваться?
У меня никогда не было кумиров. Есть один человек, он стоит вне системы, и для меня — эталон. Это Владимир Семенович Высоцкий. Но мы с вами знаем, как он жил, как горел. Возможно, это все какая-то необходимость. Он оказал на меня большое влияние, — своим стилем, творчеством, своим образом. Это для меня какая-то недостижимая величина. А вообще я восхищаюсь всеми нашими старыми звездами: Папановым, Леоновым, Далем, Мироновым, Борисовым – всеми.
Вас иногда сравнивают с Олегом Борисовым
Да, нас часто сравнивают. Раньше сравнивали с Женей Мироновым, но меня это как-то немножко удручало. Хотелось быть другим. А с Борисовым… я согласен такое сравнение.
Как вы относитесь к материальной стороне жизни? Насколько в профессии вам важна материальная составляющая?
Я очень уважаю энергию денег, но отношусь к ней довольно легкомысленно. Например, до сих пор не купил своей квартиры в Москве. Хотя люди, которые зарабатывают гораздо меньше меня, уже давным-давно и квартиры, и дачи купили. Я просто живу легко, по принципу give to receive — отдавать, чтобы получать. И это оправдывает себя, потому что я получаю от жизни очень много. Очень, очень много.
В чем это выражается?
Начнем с того, что в ГИТИСе на курсе Хейфеца я был худшим, просто худшим. Не понимаю, как меня взяли. Это первая большая удача. Не понимаю, как меня не выгнали впоследствии. Это вторая удача. Я ведь был практически ноль – серьезно, серьезно! А потом из гадкого утенка потихоньку что-то выросло. При этом внутри я оставался тем же самым гадким утенком, и всегда помнил, кто я, и откуда пришел. Что я за человек? Простой человек. Такой же, как и все, такой же, как вчера, которому бог показывает, что есть практически безграничные варианты развития. И ты сам тому являешься себе примером.
Какова в этом превращении роль случая, а какова – вашей собственной зубастости, желания пробиться?
Все важно. Все моменты важные. Я приехал в Москву необразованный, совсем никакой. И страшно благодарен режиссеру Нине Чусовой — она вытащила из меня то, что было внутри, сделала из меня нормального неврастеника.
Это необходимое условие для актерского успеха?
Думаю, да, конечно. Ты должен гореть, пылать. А я был совсем неотесанный. Ходил, смеялся. Задания, которые от нас требовали на первом курсе, выполнял просто для отмазки. Ничего не делал, не работал вообще. Но, несмотря на это, достаточно быстро у меня появилось ощущение, что нужно начинать развиваться. Что главное — не врать. Я понял, что сформулировал вот этот момент невранья: нужно быть предельно честным с собой. Я ведь все про себя понимаю, и понимал всегда – даже когда был неотесанным провинциалом.
Редкая способность. Для актера – редкая.
Наверное, моя проблема состояла в том, что для провинциала у меня были какие-то завышенные желания и представления о себе, но возможности не давали этому осуществиться. И вот это несоответствие стало моим двигателем. Но со временем, с возрастом комплексов становится все больше и все сложнее становится распутывать их клубок.
Вы до сих пор ощущаете себя провинциалом?
Уже не считаю, нет. Но внутри я остался тем же, кем и был, мне кажется. И это очень важно для внутреннего развития на долгую дистанцию — помнить, кто ты и откуда. Естественно, я приобрел какую-то осознанность. И, знаете, что интересно? С того момента, как ты становишься все больше осознанным, — у меня это случилось лет, наверное, в 28, — вокруг тебя начинает ткаться просто другая реальность. У меня много чудесных моментов было, когда я понимал, что сам — хозяин своей реальности, что она просто под меня заворачивается. Как ты живешь, как относишься к себе, к людям, — честно, откровенно, — так и реальность разворачивается к тебе.
Это было в 28, сейчас вам за 40. Вы до сих пор чувствуете, что реальность работает на вас?
Да, хотя справляться с ней все труднее. Реальность вокруг меня становится гуще, а у меня, как у всех, много противоречий, много внутренних углов, которые с годами вылезают. Мы с возрастом становимся сложнее. Особенно если ты творческая личность — потому что в себе постоянно копаешься, придираешься и это тебя в конце концов раздирает на мелкие куски. Но основные настройки при этом у меня очень верны.
Можете их сформулировать?
Честность. Еще, наверное, доброта. Я добрый. Наверное, даже слишком – уж не знаю, к сожалению, это или к счастью. Самоотверженность, самопожертвование. А еще — ответственность. Я очень ответственный человек.
