Аркадий Новиков: «Нет свободных людей, все повязаны цепями».

«Нет свободных людей, все повязаны цепями. А я — вообще, у меня со всех сторон, даже из ушей, цепи торчат. Свобода — вещь мнимая»

О корнях

Родился я в Москве, на Плющихе, в деревянном рубленом доме. Родители развелись, когда мне было лет шесть. Развод меня не травмировал, просто однажды я открыл глаза, а мы уже живем отдельно. Мама работала воспитательницей в детском саду, потом завхозом. У нее был специальный очень характер — активный, даже гиперактивный. Наверное, частица этого есть во мне. Папа был из интеллигентной семьи, его мама была бухгалтер. Он работал конструктором на заводе Орджоникидзе. Папы давно нет в живых. Это был потрясающий человек — порядочный, честный. Инвалид детства, у него был полиомиелит, и он все время боролся за жизнь. Старался не показывать свой недуг: ходил в турпоходы наравне со всеми, всегда пытался доказать себе что-то. Он жил в коммуналке, у него были ужасные соседи — пили, мешали ему жить. Как только у меня первые деньги появились, я купил ему квартиру, чтобы папа жил по-человечески. Но он совсем недолго там прожил, умер. Очень жалко мне его. Если бы он был жив — уж я бы для него постарался… Представляете, человек за границей ни разу не был. И мама не была. Мама всегда пыталась заработать деньги. Потратила жизнь на сбор макулатуры, на покупку хрустальных ваз, на колечки какие-то небольшие, все материальное. Жалко, что человек так себя растратил. Хотя остаться одной, кормилицей — конечно, тяжело. Поэтому мне сложно осуждать или винить ее, я просто не знаю, была ли она счастлива. Она сейчас болеет, лежит в основном. А раньше очень любила ходить в мои рестораны, ей нравилось внимание, что вот она — мать владельца… Она не сильно это показывала, но я видел, что она прямо была счастлива, светилась от этого.

О детстве

Я совершенно не помню детства, даже удивительно. Стерлось. Как будто кто-то нажал cancel и удалил. Детство, школа — все, что обычно вспоминают с какими-то эмоциями «это мои лучшие годы»,— у меня отсутствует. Мама всегда работала. Меня отправляли в пионерские лагеря, на несколько месяцев. Я с удовольствием ехал, ждал этого. Были и зимние лагеря, где я учился. Не скажу, что мама меня не любила, но так ей, наверное, было легче. Мы жили в двухкомнатной квартире втроем, я в одной комнате с мамой — это было прямо ужасно. 18 или 20 метров комната, я на раскладной тахте — ужас. Бабушка была добрая, а мама меня прикладывала — и палочкой, и ладошкой, и ремнем… не помню за что. Что помню? Мечтал сильно о велосипеде… Дрался все время, точнее, меня били. Но, наверное, каждая оплеуха несла меня по жизни в правильную сторону.

Про учение

Учился я неважно. Болел часто, пропускал. У меня вообще в школе мыслей о том, что учить, зачем, куда идти дальше — ничего этого не было. Я часто задаю себе вопрос, был ли я тогда вообще. Вокруг меня была как будто какая-то вата. Хотя были неплохие ребята рядом, учителя, классная руководительница Надежда Ивановна. Но не было вот такого, чтобы кто-то ко мне хорошо относился. Я уверен, что просто были более интересные ребята, чем я, которых было интереснее учить, общаться. Кто-то занимался спортом, кто-то учился хорошо, кто-то пел, плясал… А я был никакой. После школы пытался поступить в автодорожный институт. На «Мосты и тоннели» — потому что красиво звучит. Не поступил. И пошел учиться в кулинарное училище — просто оно было рядом. Я до этого о кулинарии не задумывался, а тут мама сказала: близко к дому, иди. Не то чтобы я любил с детства готовить или еда интересовала — ничего такого вообще. Мне все равно было. Ну, в какой-то инструментальный техникум не хотелось. В парикмахерский тоже не пошел бы, наверное. Я, знаете, это… немножко брезглив к волосам. В медицинское училище, может, пошел бы. Короче, в кулинарное попал случайно. И вдруг — бум! — что-то прорвалось. Я просто вылупился, как птенчик из яйца. Стал другим совершенно: начал учиться, практически с отличием окончил училище, безумно полюбил готовить. Стали нравиться отношения, девушки, появились друзья. Я был реально счастлив, я понял, что у жизни есть краски. Не думаю, что это связано с училищем, просто время пришло. В 17 лет я родился.

Про любовь

По-настоящему у меня женщины появились после армии, до этого не было. Я был худ, слаб, не сильно уверен в себе, зачем им со мной было встречаться? Но когда после училища поступил в институт, то, конечно, за кем-то ухаживал. Три или четыре года мы прожили с девушкой, у которой был ребенок. Наверное, я ее любил. Меня эти отношения научили прежде всего, как жить в семье. Но мама моя была очень против, были скандалы, она все делала для того, чтобы мы расстались, и добилась этого. Состояние влюбленности — это, конечно, двигатель… Я не влюбляюсь сейчас — не имею права. Но когда ухаживал за своей женой — конечно, был влюблен. Она у меня такая была — прямо ух! Она и сейчас красивая, а тогда была — просто ух! Улыбалась все время, живая такая… Блистала даже не могу объяснить как! Не то чтобы я долго ее добивался — просто так совпало. Честно, не знаю, почему она меня выбрала? Даже сейчас часто себя спрашиваю. Она была красивая, а я нет. У нее были всякие там женихи, поклонники, а я что был? Поваренок. У меня и денег-то не было, вообще ничего. Ведь у нее были всякие предложения — она мне потом рассказывала. С итальянцем познакомилась, он предлагал пожениться. Уже познакомилась с его родителями и — раз! — вышла за меня. Отчего это вдруг — я не понимаю.

Про главное

Главная ценность — это семья, дети. Жена, естественно. Свою семью я не предам никогда. Родину не предам, но это как-то так звучит… громко. Что такое «не предать»? Если узнаю военный секрет, то не пойду и не расскажу какой-то разведке. Наверное, я патриот. Что-то недавно такое чувство появилось. Когда стал больше бывать за границей, у меня прямо раза два это открылось. Потому что сложно быть патриотом, все время живя в стране. Я вырос здесь, меня эта страна выучила, я ей благодарен. А еще — в русских есть доброта. Особая. Могу сказать, как мне это открылось. Сын в Англии пришел из школы и говорит: «Пап, у меня проблема с мальчиком. Он плохо говорит про русских — что мы все козлы, бандиты». Я говорю: «Ну, в крайнем случае всегда можно наподдать. Но сначала поговори. Скажи, что, если он приедет в Россию, будет по-другому. Мы к иностранцам относимся лучше, чем к своим. Помогаем, показываем, объясняем все. За ними, как наседки, бегаем, стараемся, чтобы было хорошее впечатление о стране». И вот я сыну это говорил и вдруг — бац! — почувствовал реальный патриотизм. Это раз. А другой раз было, когда я там строил ресторан, и меня люди обманули. В чужой стране у тебя есть права, но доказать ты ничего не можешь. То есть можно, но потеряешь все. А здесь я сяду за стол и скажу человеку: «Знаете, вы не правы. Вы то-то и то-то сделали не так». И буквально за 10 минут все решим. Я не говорю — «по понятиям», просто можно взять и объяснить. Ты понимаешь, что в своей стране у тебя больше возможностей и прав. В этом тоже есть патриотизм. Для меня это прямо вот ценность.

Про дружбу

У меня практически нет друзей. Видно, потому что я такой. Вот дружу со Степой Михалковым и Федей Бондарчуком. Но дружу не потому, что общий бизнес. Это два совершенно разных человека, с разными взглядами на жизнь. Они ко мне особо относятся, и я к ним — особенно. Не знаю, как они проявят себя, если что, подставят ли мне плечо — надеюсь, да. Но неважно, я их все равно считаю друзьями. Еще с какими-то близкими людьми есть отношения, но почему-то друзья — это именно они. С ними можно общаться, говорить о том, о чем с другими не могу. Я закрытый человек, сто процентов.

Про свободу

Нет свободных людей, все повязаны цепями. А я — вообще, у меня со всех сторон, даже из ушей, цепи торчат. Свобода — вещь мнимая. Я не очень хочу лезть в политику, хотя у каждого должно быть свое отношение к власти, к каким-то организациям. Чего бы мне меньше всего хотелось в этой стране — это революций всевозможных. Вот, скажем, существует зоопарк. Сидят в клетках львы, гориллы, не знаю, волки там… Все — несвободные. Вот взяли, открыли клетку, они вышли. И что будет? Перегрызутся! Нужна стране свобода? Наверное, да. Но готовы ли мы, открыв клетки, не взяться за оружие, за палки… не перегрызть друг друга зубами? Вполне возможно, что будет история как вот в этих восточных странах. Были тоталитарные режимы, были люди, которые стояли у власти много лет. Хорошо это? Нет. Сейчас хорошо стало? Нет, стало хуже. Да, может быть, те, которые что-то пытаются сделать у нас, борются,— это правильные, хорошие люди. Может быть, они прозорливые, революционеры, будущее нашей страны… может быть. Но на нынешнем этапе, думаю, мы к демократии не готовы, ни к европейской, ни к американской. Понимаете, мне кажется, чтобы бороться за свободу, надо быть самому чистым и честным. А наша страна настолько в итоге людей развратила… Не знаю, постановка это была или нет, но несколько лет назад, когда каких-то оппозиционеров останавливала машина ГАИ, они тут же пытались дать взятку. Это все снималось на камеру. Что тут говорить?

Про веру

Бог есть, конечно. Как он выглядит — никто не знает. Я не сильно образован с точки зрения религии вообще. Но я верю в справедливость, в заповеди, стараюсь быть порядочным. Как-то я сидел с одним человеком и рассказывал, как в детстве читал добрые сказки и старался каждый день сделать доброе дело — бабушке какой-то помочь, перевести кого-то. А он мне говорит: «Добрые дела делаются не потому, что ты решил их сделать, а потому что это зов сердца». И прямо меня опустил этим, я так и сел. А потом подумал: не все ли равно, какие у человека органы работают, когда он делает доброе дело? Важен результат. Это связано с верой, потому что, мне кажется, Боженька — он все время делал добрые дела.

Про страх

Мне много раз было в жизни физически страшно — не хочу об этом говорить. Было, было. Но если не говорить о физической угрозе, то чтобы глобально я чего-то боялся — такого нет. Я хотел бы долго-долго быть здоровым, иметь спокойную работу, бизнес, чтобы моя семья была счастлива. А каких-то страхов, которые идут со мной по жизни, таких нет.

Про деньги

Я хотел бы купить самолет. Пока не могу себе позволить, но хотел бы. Не для престижа, а просто я много летаю, и это удобно. Деньги — вообще удобство огромное. И если бы у меня их было больше, я нашел бы им применение. Они для меня прикладная история, их надо тратить. У меня есть недвижимость, я от нее реально кайфую и считаю, что я счастливый человек в этом отношении. Сейчас мне достаточно, но я бы еще позволил себе. Люблю вообще предметы всякие. Например, ювелирные изделия. Было бы много денег — купил бы какие-то красивые камни и любовался ими. Нравятся произведения искусства. Я бы сто процентов купил какие-то очень красивые картины. Вряд ли я бы из денег стал делать деньги. Я не умею зарабатывать ничем, кроме того, чем занимаюсь. К сожалению. Почему к сожалению? Потому что открывать рестораны — это сложный бизнес. Или надо штамповать одно и то же, что мне не нравится, или тратить очень много сил.

Про успех

Вот все говорят: «Новиков! Ресторатор номер один!» Или там: «Номер двадцать пять…» Человек, который занимает какое-то место в списках, рано или поздно будет не первым. Я давно готов морально, что успех уйдет. А материально как готовиться? Сегодня мы материальные, а завтра превратимся в прах, пух, не знаю во что. Меня успех закалил. И, надеюсь, дал ума побольше. Когда ты чего-то достигаешь, ты должен понимать, что у тебя появляются недоброжелатели, что кто-то пытается сделать лучше тебя. Это как спорт — совершенствуешься, чтобы побеждать. С точки зрения нашей профессии уже давно есть люди, которые обошли меня. Вообще, никогда не пытался быть первым, я не спортсмен. В игре не пытаюсь выиграть, мне нравится сам процесс. На самом деле это не очень хорошее качество, это не здорово. Но, наверное, это поможет, если я проиграю, не сойти с ума.

Про детей

Дочке 21, сыну 16. Хотелось бы, чтобы они были счастливы. Не знаю, что они взяли от меня, рано еще говорить. Я сам в 17 лет только родился. Дочка, может быть, чуть взрослее — она с 13 лет самостоятельная, в колледже. А в чем-то, может быть, сын взрослее. Я считаю, что одно из самых ужасных качеств в человеке — это зависть, и если Бог хочет наказать — он дает человеку это чувство. Так вот, ни у кого в нашей семье нет зависти, мои дети очень добрые, хорошие ребята. У нас вообще все хорошие, тьфу-тьфу.

Немного о себе

Какой я? Во-первых, добрый. Наверное. Второе — во мне реально живет любовь. Я люблю то, что делаю. Что третье — даже не знаю. Конечно, есть что-то, чем я недоволен, но что — не скажу. Я анализирую себя, но нет во мне этого самолюбования — что я солнце. Вообще, я обычный человек. Но необычный.

https://www.kommersant.ru/doc/2063165