Актриса Ксения Раппопорт рассказала о личном Ольге Ципенюк
Ксения Раппопорт в детстве
Фото: фото из личного архива
Про корни
Главным примером семьи, людьми, которые создавали атмосферу в доме, были папины родители. Я никогда не видела таких отношений — колоссальное уважение, юмор… Не понимаю, как им это удавалось. Папина семья родом из-под Витебска, из шагаловских мест. Когда еще была черта оседлости, прабабушка выучилась на зубного врача — врачи имели право жить в столице. Мое детство прошло в игре с зубными инструментами — старинными, тяжелыми, с металлической коробочкой для кипячения. Но, получив диплом врача, прабабушка поняла, что для нее это невозможная специальность и в результате стала библиотекарем.
Папина мама была выдающимся реставратором, всю жизнь работала в Эрмитаже, реставрировала фрески. Дедушка был специалистом по древнерусской храмовой архитектуре. Значение его в научном мире я поняла, только когда он умер — обнаружила на письменном столе гору телеграмм с соболезнованиями со всего света. Он удивительный был совершенно человек… Мог проложить маршрут по любой столице мира, хотя никогда нигде толком не был, кроме, по-моему, Финляндии и Польши, куда его выпустили под старость. Его звали по всему миру читать лекции, но он был невыездной по еврейской линии.
Официально
Актриса. Родилась 25 марта 1974 года в Ленинграде. В 1991 году дебютировала в киноленте Дмитрия Астрахана «Изыди!..». С тех пор снялась больше чем в 50 фильмах и сериалах. Среди них — «Улицы разбитых фонарей», «Убойная сила», «Империя под ударом», «Бандитский Петербург», «Всадник по имени Смерть», «Гибель империи», «Есенин», «Ликвидация», «Юрьев день», «Исаев», «2 дня», «Белая гвардия», «После школы», «Распутин». В числе ее киноработ за рубежом — «Анна Каренина» (США), «Николай II», «Прокофьев» (обе — Германия), «Незнакомка», «Человек, который любит», «Итальянцы», «Двойной час», «Ледяной лес» (все — Италия).
Фото: РИА НОВОСТИ
В 2000 году Раппопорт окончила Санкт-Петербургскую госакадемию театрального искусства. В том же году она поступила в труппу Санкт-Петербургского малого драматического театра — Театра Европы, где дебютировала в постановке «Чайки» Чехова в роли Нины Заречной. Сегодня актриса играет в спектаклях «Дядя Ваня», «Вишневый сад», «Коварство и любовь». Кроме того, Раппопорт участвовала в постановках на сцене Театра «На Литейном» и Большого драматического театра им. Товстоногова.
Заслуженная артистка РФ (2009). Лауреат театральных и кинопремий, в том числе за лучшую женскую роль в фильмах «Юрьев день» («Кинотавр», «Золотой орел», «Белый слон»), «2 дня» («Золотой орел»), «Двойной час» (кубок Вольпи Венецианского кинофестиваля), в спектакле «Коварство и любовь» (премия им. Станиславского). Раппопорт входит в попечительский совет благотворительного фонда «Дети БЭЛА» («Дети-бабочки»).
Мама родилась в Нижнем Тагиле, где в тот момент находились ее родители, дед работал на военном заводе и много перемещался по стране. Папа мой долго за мамой ухаживал, добивался — она была невероятная красавица, с характером, семейное прозвище у нее «Полковник». У нас с ней сильнейшая связь, такая… любовно-болезненная. Мы настолько близки, что какой-то ее комментарий может вырубить меня на несколько дней — спокойный, по делу, абсолютно не язвительный. Я всегда считаю виноватой себя, это от мамы. Хотя это и чистой воды папа тоже. И я такая же: если на улице кто-то толкнет или нахамит, значит, я в этот момент что-то неправильное думала, а «сверху» меня слегка треснули, чтобы пришла в себя.
Про детство
Я родилась в квартире папиных родителей, нас там было восемь человек — моя прабабушка Эсфирь Савельевна, ее сестра прабабушка Даша и папины родители. Нашу комнату перегораживал шкаф, с одной стороны — родительская кровать, с другой — двухэтажная, которую папа сделал: я внизу, сестра старшая — наверху.
Детство я вспоминаю как полное счастье. Путешествия какие-то прекрасные с родителями, ночевки в палатке…. На стене висел лист ватмана, поделенный пополам, «Аня» и «Ксения», в каждой графе — список кружков, чтобы не запутаться, кого куда. Я играла на виолончели, которую терпеть не могла. Помню, как с остервенением тыкала ею в пол, до сих пор весь паркет в дырках. От ненависти забывала ее дома — представь, ну как можно забыть виолончель? А я доходила до школы и понимала, что в одной руке ноты, в другой — мешок со сменкой, а виолончели нет… И все равно, от детства в памяти всего два оттенка — счастье и сильное счастье.
Про учение
Школу я не особенно любила, но как-то умудрялась эту рутину сделать для себя переносимой. Училась хорошо по тем предметам, которые мне были интересны, а по остальным… Например, химия — я настолько не могла понять вообще, что это такое и как это применимо в жизни, что у меня не было даже тетради. Слава богу, договорилась с учительницей: мыла пробирки, рисовала портреты Менделеева и таблицу Менделеева, за что мне ставили «тройку».
Но вообще я очень люблю учиться, особенно тому, что интересно — меня страшно возбуждает возможность потом генерить самой что-то новое. Мои учителя в профессии — Фильштинский, Додин, Галендеев, наш педагог по сценической речи. И, конечно, партнеры, практически у любого партнера можно поучиться. Несмотря на срок, который я этим занимаюсь, у меня все равно ощущение, что я начинающий артист, который все еще учится, ищет. Перед каждой новой работой кажется — вот сейчас все поймут, какая я самозванка, и выгонят, потому что я ничего не умею.
Про дружбу
Я изначально подпускаю к себе людей довольно легко, что, наверное, не очень правильно. Но иногда не понимаю, что их около меня держит, мне кажется, что я не умею дружить и не отдаю даже половины того, что от дружбы получаю.
Ближайшая моя подруга, дочь родительских друзей — мы с рождения были обречены друг на друга,— уже много лет живет в Кельне. Мы можем не видеться по полгода, а при встрече проговорим часов шесть — и она все про меня мне объяснит. Потому что ничем не заменишь покрашенную зеленой гуашью собаку или красные колготки, которыми мы Первого мая украшали провода над нашей улицей. Наверное, то, что ты проходишь с кем-то впервые, уже никогда не стирается…
За и против
За
Ксения курирует фонд, много доброго делает. Ей пришла в голову идея один из спектаклей Малого драматического театра сделать благотворительным, чтобы все собранные средства направить на помощь тем, кого называют «детьми-бабочками». Они страдают тяжелым генетическим заболеванием… На идею Ксении сразу же откликнулись все наши артисты, театральные службы. Зрителям предлагалось: вы платите за билет столько, сколько хотите и можете… В итоге мы собрали около 4 млн рублей! Даже сами не ожидали такого резонанса.
Елизавета Боярская, актриса
Против
Мне должны нравиться женщины, которые у меня снимаются. Полину Агурееву очень люблю. Но более неподатливой актрисы сроду не встречал… И Ксению Раппопорт, и Лику Нифонтову, и Аню Михалкову не засунешь абы куда в любую чушь — собой развалят. Дурацкие слова произнести не смогут. К сожалению, мне предстоит расстаться со своим коллективом и искать других. У девушек уже приличный пробег… А история, которую собираюсь делать,— совсем молодая.
Сергей Урсуляк, режиссер
Совсем новые люди появились в моей жизни с фондом «Дети-бабочки». Мы вместе иногда проходим такой ад — человеческий и организационный,— что это связывает посильнее любой дружбы.
Про любовь
Никогда не задумывалась, как влюбленность влияет на мою работу. Понимаешь, если бы возможность играть напрямую зависела от того, что у тебя происходит в жизни, актерской профессии не существовало бы вообще. У актеров, как у всех, рождаются и умирают близкие, они женятся, расходятся, у них болеют дети. Но, как нас учили в институте, на спектакль можно не прийти только по одной причине: если ты умер. Потому что в зале сидят триста или семьсот человек, которые купили билеты, и какие тут варианты?
Конечно, когда ты влюблен, это влияет, но непредсказуемо — иногда от этого играешь лучше, иногда хуже. И лучше бы, конечно, того человека не было в зале. Хотя бывает, вдруг понимаешь — тот, кто там сидит, абсолютно точно сейчас считывает то, что ты делаешь, и никто другой не считает. Но закономерности нет.
Меня, наверное, спасает то, что я не держу зла, никогда не говорю: «Будь ты проклят, лучше бы тебя не было в моей жизни» — такого, слава богу, нет. Могу себя сколько угодно чморить, грызть, самоуничижаться и так далее, это, в принципе, мое постоянное занятие. Но не несу обиды или упрека, никому. Я думаю, любовь может трансформироваться во что-то, но исчезнуть, испариться, как если бы ее вообще не было, не может. Конечно, если это была любовь.
Про работу
Я летела из Рима в Таллин на фестиваль «Золотая маска», играть спектакль «Эдип-царь». Понятно, что это о роке, о судьбе, о том, что мы не властны ни над чем, и как бы праведно ни жили, может произойти что угодно. Летела с пересадкой, через Прагу. Была после ночных съемок, в Риме пристегнулась и заснула еще на взлетной полосе. Открыла глаза уже в Праге. Оказалось, что над аэропортом был страшный трафик, и, пока мы кружили в ожидании посадки, мой стыковочный рейс улетел. Начался ад реально, за эти несколько часов в пражском аэропорту я поседела. У тех людей очень такое… внятное отношение было к русским. Со мной просто отказывались говорить — на английском, французском, итальянском, на любом языке. Да, можно было купить другой билет, но сначала пересечь границу. А визы нет — это еще дошенгенские времена,— и мне не давали выйти наружу. В общем, пока за мной «Золотая маска» не прислала частный рейс из Германии, был кошмар. Наконец, вылетели: крошечный самолет, похожий на автомобиль, летим три часа вместо одного — встречный ветер. Спектакль задерживают уже больше чем на два часа, люди не уходят. Дальше гонка продолжилась: перекидывание вещей, переодевание в машине, костюм, который мне привезли практически на взлетную полосу, в общем — бред. И я думала: вот я сейчас выйду и сыграю. Я про рок и судьбу так сыграю… у меня просто все звенело внутри. Ну и что? И ничего: это был один из самых ужасных, самых тупых спектаклей в моей жизни. Это я к непредсказуемости того, что и как на тебя влияет.
Про успех
Успех в театре и кино очень разный. В театре от тебя зависит намного больше. Вышла на сцену — и все: никто не выбежит из-за кулис и ничего не поправит, не отмотает назад, не отрежет, не смонтирует, не подложит музыку, чтобы что-то улучшить. С другой стороны — твое авторство на сцене намного больше, намного сильнее отдача от прямого взаимодействия со зрителем. И я сужу об актере по театру. Когда меня спрашивают: «Такой-то — хороший актер?» — если я не видела его на сцене, то ответить сложно.
Если успех в том, что к тебе кидаются на улицах, то это не мой случай. Меня большей частью не узнают или эти ситуации очень смешные. Засыпаешь, скажем, в самолете со сценарием, пытаясь выучить текст — в неприглядном виде, с открытым ртом, пуская слюну. Рядом ерзает пара. Наконец при посадке женщина не выдерживает: «Скажите, вы же эта, ну… на «Б» или на «Г», да? Ой, на «Т», Раппопорт, точно». И дальше: «Вы такая, оказывается, худенькая и молоденькая». То есть вот это она копила, глядя на меня, все три часа полета. И никогда про такие вещи не понимаешь — комплимент это или нет. Так что я отношусь ко всему с юмором. Конечно, когда нужно куда-то без очереди, хорошо бы кто-то подошел и сказал: «Боже, это вы! Ну что же вы тут стоите?» (Смеется.) С другой стороны, это тоже какая-то гадость — стой в очереди, как все нормальные люди.
Конечно, я боюсь неуспеха. Иначе почему так трясусь на работе до сих пор? Но при этом я не зациклена и вполне могу представить, что моей актерской карьере внезапно придет конец. Я хорошо обучаемая единица, научусь чему-то легко и с интересом — от обрезания оливок до медицинской помощи. Ужаса от того, что без сцены ничего в жизни делать не смогу, у меня нет.
Про свободу
Я плохо про свободу понимаю, чаще спрашиваю и обсуждаю это с друзьями, которые мне кажутся по-настоящему свободными людьми. Но я знаю, как свобода связана, например, с нашим детским фондом, который уже не может находить приемных родителей в Америке. Знаю мальчика, который должен был уехать в новую семью и не уехал. Он в детском доме, и надежды, что здесь его кто-то заберет, нет. Знаю, как свобода связана с моей профессией — когда на сцене нельзя пить, или курить, или что-то говорить. Еще — мне стыдно и горько, когда европейские режиссеры не хотят приезжать в Петербург в связи с деятельностью господина Милонова… Ты знаешь, мне иногда кажется, что этот абсурд вот-вот закончится, но он нарастает и нарастает. Да, у меня есть возможность работать, скажем, в Италии, но без русского языка я в каких-то случаях никто, а в каких-то — одна шестая того, что могу и хочу делать. Глупо говорить, что я никогда не уеду, или говорить, что уеду обязательно, я просто не хочу перед этим выбором оказаться.
Про Бога
Есть что-то, что меня спасает и защищает. Я этого не вижу и не понимаю именно потому, что моя логика — человеческая. Но верю в то, что существует логика божественная, нам не подвластная — мы в другой системе координат. В эту логику не вписывается, скажем, закон об усыновлении или разные несчастья, именно потому, что она другая. Вообще, мне кажется, этот путь размышлений в каком-то смысле самоубийственный. Я помню свое ощущение, когда впервые узнала про «детей-бабочек»: мне хотелось кричать: за что, почему эти крошечные существа рождаются в такой муке и живут в ней всю жизнь, как это вообще вынести? Потом поняла, что ответа не найду. В божественной логике, наверное, не существует вопросов «для чего?», «за что?» и «почему ты, Боже, такое позволяешь?». Нет там этого. Мы можем рассуждать в рамках жизни, которую видим, не зная, что было до и что будет после. А наша жизнь — часть чего-то другого, точно так же, как наша планета не одна, есть целый космос. Мы же все время задаем вопросы внутри вот этой маленькой части. Я думаю, что правильно не задавать вопросы, а делать дела. Если тебя какая-то вещь мучает — пойди и сделай что-то, чтобы ее улучшить. Может быть, только в этом и есть ответ.
Про страх
Я вообще трусиха и многие вещи в жизни делаю вопреки своей трусости. Но главное — я боюсь принимать решения. Для меня это огромная мука, ежедневная и ежеминутная. Она начинается с того, что я не знаю, что надеть, что съесть, во сколько выйти из дома, чтобы доехать в аэропорт вовремя. Полчаса буду решать — сегодня на десять минут раньше лечь спать или завтра на пятнадцать минут раньше встать, понимаешь? А уж что касается глобальных решений, то это просто катастрофа, особенно в связке с ответственностью за других. Ужасно боюсь, что, не знаю, начнется война или наступит конец света и мне нужно будет быстро принимать внятные, конкретные решения, чтобы спасать близких.
Про деньги
Если свалятся какие-то огромные деньги, у меня не будет долгих раздумий, что с ними делать. Я много лет каждый день имею дело с людьми, которым деньги реально могут облегчить невероятную боль. Поэтому покупка недвижимости или картин в моей голове никак не возникает, первая мысль — «дети-бабочки». А это бездонный мешок: не то, что ты послал деньги и человек вылечился, нет, ты послал — ему стало легче на месяц или на полгода, в зависимости от суммы.
Я бесконечно ищу деньги для фонда и понимаю, что это никогда не закончится, всегда будет мало. Сейчас хватает только на отказников, но при этом сходят с ума мамы, которым нужны перевязки на 200 тысяч рублей в месяц, а мы можем дать только десять. Поэтому, свались на меня откуда-то деньги, я бы восприняла это как огромный подарок: раздала бы кому надо, отложила на случай чего-нибудь совсем уж страшного со мной или с родителями, взяла бы своего ребенка и поехала отдыхать.
Про детей
У Даши-Аглаи двойное имя — я родила ее в 19 лет и очень хотела назвать Аглаей, но все вокруг сказали, что это полный бред. Так что я записала ее Дарья-Аглая. И она всегда была Дашей, пока, наконец, не взяла то имя, которое я ей хотела дать. Сама я недавно поняла, что мне всегда нравились простые имена — Маша, Оля, Катя, но в результате у меня одного ребенка зовут Аглая, а вторую София. (Смеется.) Разница у них 17 лет, и они влюблены одна в другую, абсолютно беззаветно. Чего я для них хочу? Хорошо бы было мне не выбирать для них счастье, потому что я бы наверняка ошиблась. Я и для себя-то не могу выбрать, никак. (Смеется.) Просто хочу, чтобы они верили, что свое счастье точно определят сами.
Три слова о себе
У меня они сразу почему-то всплыли в голове: хаос, нежность и ошибка.
